Прошло около пяти лет после этого случая. Корпелкин,
сын бедных родителей, жил дома, перебиваясь кой-как дешевыми уроками, которые давали ему рублей около восьми в месяц. Первые два года, впрочем, он горячо принялся готовиться в университет, хотел держать экзамен, причем сильно рассчитывал на обещанный урок у одного купца, чтобы добыть необходимые на поездку деньги, но урок этот перебил его бывший товарищ по гимназии Субботин.
Неточные совпадения
— Это конечно, — любезно соглашается надзиратель. — И удивляюсь я на этих господ студентов. Учиться не хочут, красные флаги какие-то выбрасывают, стреляются. Не хочут понять, каково это ихним
родителям. Ну, еще
бедные — черт с ними, прельщаются на жидовские деньги. Но ведь и порядочные туда же,
сыновья дворян, священников, купцов… Нар-род! Однако, мадам, пожелав вам всего хорошего…
Кто ты? — Человек. — Какой человек? Чем отличаешься от других? — Я таких-то
родителей сын, дочь, я старый, я молодой, я богатый, я
бедный.
Она не помнит своего покойного брата, потому что Гуль-Гуль был всего год, когда погиб мой
бедный папа, но мы часто говорили о нем потихоньку (иначе Гуль-Гуль не смела, боясь рассердить
родителей, которые так и не простили
сыну принятия христианства).
Сын его,
родитель Зиновья Алексеича, жил в
бедной, ветхой, полуразвалившейся избенке на самом всполье.
Припадем коленами на мать сыру землю,
Пролием мы слезы, как быстрые реки,
Воздохнем в печали к создателю света:
«Боже ты наш, Боже, Боже отец наших,
Услыши ты, Боже, сию ти молитву,
Сию ти молитву, как блудного
сына,
Приклони ты ухо к сердечному стону,
Прими ты к престолу текущие слезы,
Пожалей, создатель,
бедное созданье,
Предели нас, Боже, к избранному стаду,
Запиши,
родитель, в животную книгу,
Огради нас,
бедных, своею оградой,
Приди в наши души с небесной отрадой,
Всех поставь нас, Боже,
Здесь на крепком камне,
Чтоб мы были крепки во время печали...
Сын бедного дьячка одного из малолюдных петербургских приходов, он довольно успешно учился в духовной семинарии на радость и утешение
родителям, мечтавшим видеть своего единственного
сына в священническом звании, но увы, этим радужным мечтам не суждено было осуществиться, и на третий год пребывания Егора Воскресенского в семинарии, он был исключен за участие в какой-то коллективной шалости, показавшейся духовному начальству верхом проявления безнравственности.